каждый да будет весел и добр до часа кончины
ОглавлениеГлава первая: новые встречи, старые знакомые
Глава вторая: старые ссоры, новые раны
Глава третья: пропавшие и спасённые
Глава четвёртая: день бед, часть первая
Глава пятая: день бед, часть вторая
Интермедия I
Глава шестая: в больнице
Глава седьмая: в больнице
Глава восьмая: исходящие и входящие
Глава девятая: вопросы
Я никогда не доверяю своей памяти на сто процентов.
читать дальше Зрение может подвести, и слух может обмануть; память же не только опирается на несовершенную картину происходящего, но и в принципе целью своей имеет формирование личного, частично фикционализированного варианта событий. Нельзя сказать что это недостаток; скорее, это естественные последствия того, что оставив позади опыт, сформировавший нас, мы, в свою очередь, формируем воспоминания о нем - при этом, конечно, мы уже не можем продолжать смотреть на него с точки зрения старых нас, которые эти события переживали.
Признаюсь, единственная причина, по которой мы с вами может полностью доверять моим словам о разворачивающейся перед нами истории, заключается в том, что она происходит в реальном времени. Я пишу ее по мере того, как она происходит; но и она происходит только по мере того, как я ее пишу.
Так, например, сейчас Марк отрезает:
- Я не буду с ним ни о чем разговаривать.
- Ладно, - говорит Нель, в очередной раз захваченная врасплох. Она вроде и знает, что Марк упрямый, но он всегда смотрит на нее печальными темными глазами, и она теряет бдительность. Однако тут же предлагает:
- Да ладно тебе, шеф - нормальный мужик, просто ответишь на пару вопросов...
- Нет! - вскидывается Марк. - Нет ничего нормального в этой его фиксации на... чистой случайности... Это было больше десяти лет назад! Я не собираюсь потакать его параноидальной одержимости каким-то несчастным случаем, когда в то же время помощь была нужна реальным, живым людям!
- Ого, - вполголоса произносит Нель, и Марк осекается.
- Я не хочу вспоминать об этом, - говорит он упавшим голосом, моментально совладав со вспышкой эмоций.
- Я понимаю, что это не мое дело, - Нель бросает окурок в жестяную банку. - Но в то же время я хочу как-то ему помочь. Никто не должен переживать такое в одиночку.
Лиля, секретарша с опасной страстью к тигровому принту, твердо кладет руку ей на предплечье и заглядывает ей в глаза.
- То есть... - произносит он, - он живет в твоей квартиииреее с одной спааальней вот уже неделю?
- Да, Лиля, - говорит Нель. - Именно это я и хотела, чтобы ты вынесла из моего рассказа. Это была самая важная часть.
Лиля уже не слушает:
- Эй, Дита! Угадай, кто встречается с сыном большого босса?
Дита, угрюмая женщина с бульдожьей челюстью, останавливает взгляд на Нель, тушит сигарету и уходит.
- Мы не встречаемся, - говорит ей Нель вслед.
- Классная тётка, - говорит Лиля. - Мы прям подружки.
- Бля, Лиля, - говорит Нель, - скажи мне, что ты притворяешься. Ты же не можешь быть такой на самом деле.
Дита останавливается за дверью курилки и делает глубокий вдох. У нее дрожат руки.
Боже мой, как тесен мир! Как могло так случиться, что все эти люди оказались в одном городе, в одном полицейском участке, вокруг одних и тех же мертвых тел? Кто знает?
Точно не Ирма.
Ее жизнь сейчас - это лекции, экзамены, работа в лаборатории. Была одна история много лет назад, когда Ирма тогда была еще совсем маленькой. Ирма старается не вспоминать об этом, но иногда ее память возвращается туда, все детали настолько же четкие, как в тот момент, когда все и произошло.
Ирма лежит на дне ванной, сжавшись в комок. Мама сказала ей запереть дверь и выключила свет. Мама идет открывать дверь. За дверью стоит мужчина. "Добрый день," - говорит он. Мама держит в руках пистолет. Она стреляет в мужчину, пока не заканчиваются патроны.
Если бы у мамы не было пистолета, он бы зашел в дом, пошел в ванную и убил бы Ирму. Это не его вина. Он был всего лишь продолжением чьей-то воли; и это не мамина вина, что он умер, потому что мама, как протянутая рука, всего лишь делала то, что было нужно Ирме. Ирма иногда даже думает, что та, которая заставила мужчину прийти к ним с мамой домой, тоже не очень виновата. Она пыталась решить все самым бескровным образом, пока Ирма еще ребенок; Ирма понимает, что такая осторожность мало чем отличается от страха, который она испытывала, свернувшись в темноте и ожидая звонка в дверь. Кто знает, как бы все обернулось, если они продолжили жить в этом городе обе, бок о бок? На какую жестокость они бы сподвигли друг друга, каждая в страхе за свою безопасность?
В любом случае, на этом все и закончилось. Ирма никогда больше не слышала ничего от нее не слышала. Куда она пропала? Кто знает?
Надо сказать, что точно не Марк.
Но я немного забегаю вперед. Сначала я расскажу вот что. Нель приходит домой вечером. Марк вздрагивает от того, как она хлопает дверью.
- Что случилось? - спрашивает он, пересилив себя.
- Меня отстранили от работы.
- В смысле. Почему? Как?!
- Я не знаю! - Нель бросает куртку на диван, хлопает дверью в ванную, слышно, как она яростно отливает и злобно моет руки.
Марк же медленно погружается в пучину отчаяния. О боже, думает он. Что я наделал.
Нель проходит мимо него, подбирает куртку и снова одевается.
- Я в бар, - говорит она. - Надо развеяться.
- Я пас, - говорит Марк. Нель уже в дверях. И слава богу, думает Марк; господи, какой же я идиот.
Он уверен в своей способности решать проблемы за счет чувств задействованных в них лиц; он просто не ожидал сам оказаться этаким лицом. И главное, думает он, на что он рассчитывал? Что вот теперь, когда он на самом дне, все решат не бить лежачего?
Он уверен, что он знает, почему Нель отстранили, и почему именно он в этом виноват.
Он не уверен, что, взяв на себя ответственность, он что-то исправит, но он собирается попробовать.
Он набирает номер начальника Нель - я не помню, называли ли мы его? Назовем его для удобства Мартин.
- Алло? Это Марк. Марк Исмет.
- Я знал, что вы позвоните, - Мартин весь рассыпается в любезностях. - Я очень благодарен, могу представить, как это сложно для вас...
- М-хм, - равнодушно обрывает его Марк. - Что именно вас интересует?
- Я бы хотел договориться о личной встрече, - начинает Мартин.
- Не сейчас, - говорит Марк, и, прижав трубку плечом к уху, начинает чистить ногти от несуществующей грязи, - я очень занят, день и ночь принимаю соболезнования о смерти моего партнера.
- Мне очень жаль, - спохватывается Мартин.
- Ага, - говорит Марк. - Конечно. Кстати, что-нибудь сдвинулось в поисках его убийцы?
Мартин молчит. Марк уже собирается сказать что-то вроде "я так и думал," когда он говорит:
- Кто-то очень не хочет, чтобы мы это узнали, и этот кто-то - один из наших коллег. Я не могу обещать, что это дело будет раскрыто быстро, но это одна из наших приоритетных задач на данный момент.
Марк обдумывает его слова и снова берет трубку в руку, чтоб было удобнее.
- Так что вы хотели узнать? - повторяет он.
- Все, - говорит Мартин. - Я вел расследование, и то, что мы так и не смогли поговорить с вами тогда, считаю самым большим упущением.
- Я был в психиатрической клинике, - говорит Марк. - В кризисном центре. Вряд ли из меня вышел бы хороший источник информации.
- Я не знаю, в каких вы отношениях с вашим отцом и надеюсь, мои слова не ранят ваши чувства, - осторожно начинает Мартин, - но я подозревал, что это просто был способ убрать вас подальше от полиции.
Марк смеется.
- Нет, нет, - говорит он. - Я наглотался таблеток. Меня откачали и отправили в больницу.
- Не хочу показаться бестактным, но почему вы это сделали?
Марк морщится.
- Не помню, - говорит он. - Мне было пятнадцать. Подростки реагируют на все слишком бурно.
Мартин не подхватывает его легкомысленную интонацию:
- Попытка самоубийства всегда имеет под собой серьезную причину. Что бы вами не двигало, это должно было быть невыносимо.
- Вот как, - холодно говорит Марк. Мартин ждет, когда он продолжит, но Марк молчит. Тогда Мартин говорит сам:
- Я понимаю, что вы не хотите заново переживать эти воспоминания. На вашем месте я бы тоже попытался как можно сильнее отстраниться от прошлого. Я связался с вами не для того, чтобы вас судить; я просто хочу услышать о событиях с вашей стороны.
Марк отвечает, подумав:
- Хорошо.
- В каких отношениях были ваши родители?
- Я думаю, вы знаете об этом больше, чем я. Их развод был очень громким.
- Они враждовали?
- Я не помню, чтобы они часто общались. Их адвокаты встречались гораздо чаще, чем они сами. Она задела его гордость, это точно.
- В каком смысле?
- Мне кажется, он любил ее. По-своему, конечно. Они жили порознь, сколько я себя помню, но отец всегда много о ней говорил. Он часто сравнивал меня с ней, говорил, что я ее точная копия.
- Странно. Судя по фотографиям, вы больше похожи на отца.
- Какое это имеет отношение к ее смерти? - раздраженно спрашивает Марк.
- Вы правы, - извиняется Мартин. - Расскажите про вашего отца.
- Он... тяжелый человек. Но мои слова, наверное, не стоит принимать как абсолютную правду.
- Почему?
- Мои воспоминания о детстве как в тумане. Я в принципе был сложным ребенком. У отца всегда были проблемы со мной.
- Да? - Мартин шуршит бумагами. Марк хмурится, услышав это. - Вы же были прекрасным учеником. Высокие оценки, никаких дисциплинарных взысканий.
- Не в этом смысле. Другие проблемы. У меня было богатое воображение, совершенно непредсказуемые скачки настроения... Я иногда говорил странные вещи.
- Насколько странные?
- Выдумки. Параноидальный бред.
- Например?
Марк колеблется.
- Я не помню сам, но говорят, я какое-то время был убежден, что отца подменили, и я живу с чужим человеком, - он прислушивается к легчайшему шуму на фоне и спрашивает: - вы что, записываете это?
- Просто желаю пометки для себя, - успокаивает его Мартин. - Расскажите, как помните. Я хочу послушать вашу точку зрения, вот и все. Не стремитесь к идеальной объективности.
Марк откидывается на спинку дивана и вздыхает.
- Он всегда предпочитал контролировать ситуацию на сто процентов. Мне кажется, он не мог поверить, например, что женщина просто... взяла и выбрала жить без него. Его сводило это с ума. Вся эта ситуация с разводом, вышедшая из под контроля - он потратил кучу сил, чтобы доказать ей, что она совершила ошибку. И когда он отправил меня в больницу - я думаю, он был уверен, что делает это для меня. Он не доверял мне принимать свои решения; и для моей же безопасности организовал этот... курс лечения.
Мартин говорит "так," побуждая Марка продолжить.
- Поэтому я не думаю, что он действительно убил ее. Бракоразводный процесс сводился к ничьей; он бы не вышел абсолютным победителем, это правда. Но он не стал бы убивать ее. Если он хотел доказать, что он прав, а она не права... Это же не имеет смысла, когда твой оппонент мертв? Некому признать твою победу.
- Понятно, - говорит Мартин. - Вы говорили с ним в последнее время?
Марк шумно вздыхает. На это раз это не позерство, он действительно пытается взять себя руки.
- Смеетесь? - говорит он. - Я был рад убраться куда подальше в свое время. Я рад, что могу просто жить своей жизнью. Да, моя жизнь дерьмо, но он оставил меня в покое, и этого достаточно.
- Я думаю, он был бы рад услышать, что я несчастен, - добавляет он неожиданно. - Он же меня предупреждал.
Они обмениваются прощальными любезностями, когда Мартин говорит:
- Я догадываюсь, что убедило вас мне позвонить. Я понимаю ваши подозрения, но я не имею никакого отношения к отстранению Нель. Приказ пришел сверху и был для меня большой неожиданностью.
- Понятно, - говорит Марк деревянным голосом. - Спасибо.
- Сейчас проходит внутреннее расследование, и я уверен, что они ничего не найдут: она отличный сотрудник. Я приложу все силы для того, чтобы это недоразумение разрешилось благополучно.
- Спасибо, - повторяет Марк. Он идиот, это правда. Он не учел человеческий фактор, действительно. Но когда точки соединяются у него в голове на этот раз, картина получается гораздо менее тревожной - и гораздо более знакомой. Ну конечно, думает он. Ну разумеется!
Давайте прокрутим время до вечера пятницы. Марк дождался Нель, уложил ее спать, утром смеялся над ее похмельем, бесчувственная скотина. Весь день был неестественно весел. Вечером оделся, как на свидание, и сказал Нель:
- Я ненадолго.
И вот, Дита входит в кафе. Марк сидит за столом прямо напротив входа, сложив руки на груди и закинув ногу на ногу. Увидев ее, он, не прерывая зрительного контакта, достает телефон, набирает номер и ждет ответа. Когда Дита открывает рот, поднимает ладонь:
- Алло. Удобно говорить? Я понял, что я все-таки могу быть чем-то полезен. Я был информантом полиции, когда прикрыли ту большую группировку. Да, когда отец получил повышение, именно. Я знаю, поразительное совпадение, как тесен мир, ага. Со мной работала Эдита Забек. Отец во многом на нее полагается до сих пор. Если кто-то и знает о нем что-то, так это она. Не за что. Конечно, я буду осторожен.
Когда он кладет трубку, Дита снова обретает дар речи.
- Кто это был? С кем ты разговаривал?!
- Пока-пока, - говорит Марк, вставая из-за стола и направляясь к дверям. Дита чувствует, как кровь приливает к ее лицу. Она бросается за ним:
- Ты что, не понимаешь, кто ты такой? Где твое место? Я уничтожу тебя.
Марк оборачивается, и его лицо неуместно безмятежное, как у всех святых Себастьянов одновременно.
- Нам не обязательно быть врагами, - говорит он. - Этот человек не стал думать дважды, прежде чем избавиться от собственного сына.
- Как ты думаешь, - добавляет он, - когда до него дойдут слухи о твоих проблемах, как долго он будет тебя терпеть?
Глава вторая: старые ссоры, новые раны
Глава третья: пропавшие и спасённые
Глава четвёртая: день бед, часть первая
Глава пятая: день бед, часть вторая
Интермедия I
Глава шестая: в больнице
Глава седьмая: в больнице
Глава восьмая: исходящие и входящие
Глава девятая: вопросы
Я никогда не доверяю своей памяти на сто процентов.
читать дальше Зрение может подвести, и слух может обмануть; память же не только опирается на несовершенную картину происходящего, но и в принципе целью своей имеет формирование личного, частично фикционализированного варианта событий. Нельзя сказать что это недостаток; скорее, это естественные последствия того, что оставив позади опыт, сформировавший нас, мы, в свою очередь, формируем воспоминания о нем - при этом, конечно, мы уже не можем продолжать смотреть на него с точки зрения старых нас, которые эти события переживали.
Признаюсь, единственная причина, по которой мы с вами может полностью доверять моим словам о разворачивающейся перед нами истории, заключается в том, что она происходит в реальном времени. Я пишу ее по мере того, как она происходит; но и она происходит только по мере того, как я ее пишу.
Так, например, сейчас Марк отрезает:
- Я не буду с ним ни о чем разговаривать.
- Ладно, - говорит Нель, в очередной раз захваченная врасплох. Она вроде и знает, что Марк упрямый, но он всегда смотрит на нее печальными темными глазами, и она теряет бдительность. Однако тут же предлагает:
- Да ладно тебе, шеф - нормальный мужик, просто ответишь на пару вопросов...
- Нет! - вскидывается Марк. - Нет ничего нормального в этой его фиксации на... чистой случайности... Это было больше десяти лет назад! Я не собираюсь потакать его параноидальной одержимости каким-то несчастным случаем, когда в то же время помощь была нужна реальным, живым людям!
- Ого, - вполголоса произносит Нель, и Марк осекается.
- Я не хочу вспоминать об этом, - говорит он упавшим голосом, моментально совладав со вспышкой эмоций.
- Я понимаю, что это не мое дело, - Нель бросает окурок в жестяную банку. - Но в то же время я хочу как-то ему помочь. Никто не должен переживать такое в одиночку.
Лиля, секретарша с опасной страстью к тигровому принту, твердо кладет руку ей на предплечье и заглядывает ей в глаза.
- То есть... - произносит он, - он живет в твоей квартиииреее с одной спааальней вот уже неделю?
- Да, Лиля, - говорит Нель. - Именно это я и хотела, чтобы ты вынесла из моего рассказа. Это была самая важная часть.
Лиля уже не слушает:
- Эй, Дита! Угадай, кто встречается с сыном большого босса?
Дита, угрюмая женщина с бульдожьей челюстью, останавливает взгляд на Нель, тушит сигарету и уходит.
- Мы не встречаемся, - говорит ей Нель вслед.
- Классная тётка, - говорит Лиля. - Мы прям подружки.
- Бля, Лиля, - говорит Нель, - скажи мне, что ты притворяешься. Ты же не можешь быть такой на самом деле.
Дита останавливается за дверью курилки и делает глубокий вдох. У нее дрожат руки.
Боже мой, как тесен мир! Как могло так случиться, что все эти люди оказались в одном городе, в одном полицейском участке, вокруг одних и тех же мертвых тел? Кто знает?
Точно не Ирма.
Ее жизнь сейчас - это лекции, экзамены, работа в лаборатории. Была одна история много лет назад, когда Ирма тогда была еще совсем маленькой. Ирма старается не вспоминать об этом, но иногда ее память возвращается туда, все детали настолько же четкие, как в тот момент, когда все и произошло.
Ирма лежит на дне ванной, сжавшись в комок. Мама сказала ей запереть дверь и выключила свет. Мама идет открывать дверь. За дверью стоит мужчина. "Добрый день," - говорит он. Мама держит в руках пистолет. Она стреляет в мужчину, пока не заканчиваются патроны.
Если бы у мамы не было пистолета, он бы зашел в дом, пошел в ванную и убил бы Ирму. Это не его вина. Он был всего лишь продолжением чьей-то воли; и это не мамина вина, что он умер, потому что мама, как протянутая рука, всего лишь делала то, что было нужно Ирме. Ирма иногда даже думает, что та, которая заставила мужчину прийти к ним с мамой домой, тоже не очень виновата. Она пыталась решить все самым бескровным образом, пока Ирма еще ребенок; Ирма понимает, что такая осторожность мало чем отличается от страха, который она испытывала, свернувшись в темноте и ожидая звонка в дверь. Кто знает, как бы все обернулось, если они продолжили жить в этом городе обе, бок о бок? На какую жестокость они бы сподвигли друг друга, каждая в страхе за свою безопасность?
В любом случае, на этом все и закончилось. Ирма никогда больше не слышала ничего от нее не слышала. Куда она пропала? Кто знает?
Надо сказать, что точно не Марк.
Но я немного забегаю вперед. Сначала я расскажу вот что. Нель приходит домой вечером. Марк вздрагивает от того, как она хлопает дверью.
- Что случилось? - спрашивает он, пересилив себя.
- Меня отстранили от работы.
- В смысле. Почему? Как?!
- Я не знаю! - Нель бросает куртку на диван, хлопает дверью в ванную, слышно, как она яростно отливает и злобно моет руки.
Марк же медленно погружается в пучину отчаяния. О боже, думает он. Что я наделал.
Нель проходит мимо него, подбирает куртку и снова одевается.
- Я в бар, - говорит она. - Надо развеяться.
- Я пас, - говорит Марк. Нель уже в дверях. И слава богу, думает Марк; господи, какой же я идиот.
Он уверен в своей способности решать проблемы за счет чувств задействованных в них лиц; он просто не ожидал сам оказаться этаким лицом. И главное, думает он, на что он рассчитывал? Что вот теперь, когда он на самом дне, все решат не бить лежачего?
Он уверен, что он знает, почему Нель отстранили, и почему именно он в этом виноват.
Он не уверен, что, взяв на себя ответственность, он что-то исправит, но он собирается попробовать.
Он набирает номер начальника Нель - я не помню, называли ли мы его? Назовем его для удобства Мартин.
- Алло? Это Марк. Марк Исмет.
- Я знал, что вы позвоните, - Мартин весь рассыпается в любезностях. - Я очень благодарен, могу представить, как это сложно для вас...
- М-хм, - равнодушно обрывает его Марк. - Что именно вас интересует?
- Я бы хотел договориться о личной встрече, - начинает Мартин.
- Не сейчас, - говорит Марк, и, прижав трубку плечом к уху, начинает чистить ногти от несуществующей грязи, - я очень занят, день и ночь принимаю соболезнования о смерти моего партнера.
- Мне очень жаль, - спохватывается Мартин.
- Ага, - говорит Марк. - Конечно. Кстати, что-нибудь сдвинулось в поисках его убийцы?
Мартин молчит. Марк уже собирается сказать что-то вроде "я так и думал," когда он говорит:
- Кто-то очень не хочет, чтобы мы это узнали, и этот кто-то - один из наших коллег. Я не могу обещать, что это дело будет раскрыто быстро, но это одна из наших приоритетных задач на данный момент.
Марк обдумывает его слова и снова берет трубку в руку, чтоб было удобнее.
- Так что вы хотели узнать? - повторяет он.
- Все, - говорит Мартин. - Я вел расследование, и то, что мы так и не смогли поговорить с вами тогда, считаю самым большим упущением.
- Я был в психиатрической клинике, - говорит Марк. - В кризисном центре. Вряд ли из меня вышел бы хороший источник информации.
- Я не знаю, в каких вы отношениях с вашим отцом и надеюсь, мои слова не ранят ваши чувства, - осторожно начинает Мартин, - но я подозревал, что это просто был способ убрать вас подальше от полиции.
Марк смеется.
- Нет, нет, - говорит он. - Я наглотался таблеток. Меня откачали и отправили в больницу.
- Не хочу показаться бестактным, но почему вы это сделали?
Марк морщится.
- Не помню, - говорит он. - Мне было пятнадцать. Подростки реагируют на все слишком бурно.
Мартин не подхватывает его легкомысленную интонацию:
- Попытка самоубийства всегда имеет под собой серьезную причину. Что бы вами не двигало, это должно было быть невыносимо.
- Вот как, - холодно говорит Марк. Мартин ждет, когда он продолжит, но Марк молчит. Тогда Мартин говорит сам:
- Я понимаю, что вы не хотите заново переживать эти воспоминания. На вашем месте я бы тоже попытался как можно сильнее отстраниться от прошлого. Я связался с вами не для того, чтобы вас судить; я просто хочу услышать о событиях с вашей стороны.
Марк отвечает, подумав:
- Хорошо.
- В каких отношениях были ваши родители?
- Я думаю, вы знаете об этом больше, чем я. Их развод был очень громким.
- Они враждовали?
- Я не помню, чтобы они часто общались. Их адвокаты встречались гораздо чаще, чем они сами. Она задела его гордость, это точно.
- В каком смысле?
- Мне кажется, он любил ее. По-своему, конечно. Они жили порознь, сколько я себя помню, но отец всегда много о ней говорил. Он часто сравнивал меня с ней, говорил, что я ее точная копия.
- Странно. Судя по фотографиям, вы больше похожи на отца.
- Какое это имеет отношение к ее смерти? - раздраженно спрашивает Марк.
- Вы правы, - извиняется Мартин. - Расскажите про вашего отца.
- Он... тяжелый человек. Но мои слова, наверное, не стоит принимать как абсолютную правду.
- Почему?
- Мои воспоминания о детстве как в тумане. Я в принципе был сложным ребенком. У отца всегда были проблемы со мной.
- Да? - Мартин шуршит бумагами. Марк хмурится, услышав это. - Вы же были прекрасным учеником. Высокие оценки, никаких дисциплинарных взысканий.
- Не в этом смысле. Другие проблемы. У меня было богатое воображение, совершенно непредсказуемые скачки настроения... Я иногда говорил странные вещи.
- Насколько странные?
- Выдумки. Параноидальный бред.
- Например?
Марк колеблется.
- Я не помню сам, но говорят, я какое-то время был убежден, что отца подменили, и я живу с чужим человеком, - он прислушивается к легчайшему шуму на фоне и спрашивает: - вы что, записываете это?
- Просто желаю пометки для себя, - успокаивает его Мартин. - Расскажите, как помните. Я хочу послушать вашу точку зрения, вот и все. Не стремитесь к идеальной объективности.
Марк откидывается на спинку дивана и вздыхает.
- Он всегда предпочитал контролировать ситуацию на сто процентов. Мне кажется, он не мог поверить, например, что женщина просто... взяла и выбрала жить без него. Его сводило это с ума. Вся эта ситуация с разводом, вышедшая из под контроля - он потратил кучу сил, чтобы доказать ей, что она совершила ошибку. И когда он отправил меня в больницу - я думаю, он был уверен, что делает это для меня. Он не доверял мне принимать свои решения; и для моей же безопасности организовал этот... курс лечения.
Мартин говорит "так," побуждая Марка продолжить.
- Поэтому я не думаю, что он действительно убил ее. Бракоразводный процесс сводился к ничьей; он бы не вышел абсолютным победителем, это правда. Но он не стал бы убивать ее. Если он хотел доказать, что он прав, а она не права... Это же не имеет смысла, когда твой оппонент мертв? Некому признать твою победу.
- Понятно, - говорит Мартин. - Вы говорили с ним в последнее время?
Марк шумно вздыхает. На это раз это не позерство, он действительно пытается взять себя руки.
- Смеетесь? - говорит он. - Я был рад убраться куда подальше в свое время. Я рад, что могу просто жить своей жизнью. Да, моя жизнь дерьмо, но он оставил меня в покое, и этого достаточно.
- Я думаю, он был бы рад услышать, что я несчастен, - добавляет он неожиданно. - Он же меня предупреждал.
Они обмениваются прощальными любезностями, когда Мартин говорит:
- Я догадываюсь, что убедило вас мне позвонить. Я понимаю ваши подозрения, но я не имею никакого отношения к отстранению Нель. Приказ пришел сверху и был для меня большой неожиданностью.
- Понятно, - говорит Марк деревянным голосом. - Спасибо.
- Сейчас проходит внутреннее расследование, и я уверен, что они ничего не найдут: она отличный сотрудник. Я приложу все силы для того, чтобы это недоразумение разрешилось благополучно.
- Спасибо, - повторяет Марк. Он идиот, это правда. Он не учел человеческий фактор, действительно. Но когда точки соединяются у него в голове на этот раз, картина получается гораздо менее тревожной - и гораздо более знакомой. Ну конечно, думает он. Ну разумеется!
Давайте прокрутим время до вечера пятницы. Марк дождался Нель, уложил ее спать, утром смеялся над ее похмельем, бесчувственная скотина. Весь день был неестественно весел. Вечером оделся, как на свидание, и сказал Нель:
- Я ненадолго.
И вот, Дита входит в кафе. Марк сидит за столом прямо напротив входа, сложив руки на груди и закинув ногу на ногу. Увидев ее, он, не прерывая зрительного контакта, достает телефон, набирает номер и ждет ответа. Когда Дита открывает рот, поднимает ладонь:
- Алло. Удобно говорить? Я понял, что я все-таки могу быть чем-то полезен. Я был информантом полиции, когда прикрыли ту большую группировку. Да, когда отец получил повышение, именно. Я знаю, поразительное совпадение, как тесен мир, ага. Со мной работала Эдита Забек. Отец во многом на нее полагается до сих пор. Если кто-то и знает о нем что-то, так это она. Не за что. Конечно, я буду осторожен.
Когда он кладет трубку, Дита снова обретает дар речи.
- Кто это был? С кем ты разговаривал?!
- Пока-пока, - говорит Марк, вставая из-за стола и направляясь к дверям. Дита чувствует, как кровь приливает к ее лицу. Она бросается за ним:
- Ты что, не понимаешь, кто ты такой? Где твое место? Я уничтожу тебя.
Марк оборачивается, и его лицо неуместно безмятежное, как у всех святых Себастьянов одновременно.
- Нам не обязательно быть врагами, - говорит он. - Этот человек не стал думать дважды, прежде чем избавиться от собственного сына.
- Как ты думаешь, - добавляет он, - когда до него дойдут слухи о твоих проблемах, как долго он будет тебя терпеть?
@темы: игра
-
-
28.03.2016 в 23:01Эх, теперь еще ждать и ждать)
-
-
29.03.2016 в 08:05I NEED SO MANY ANSSWERSS
-
-
29.03.2016 в 11:18всего ничего!
galogenida, блин, слушай, дальше будет только хуже