Игра, глава третья: пропавшие и спасённые.

[sineeMesto]

Глава первая: новые встречи, старые знакомые.
Глава вторая: старые ссоры, новые раны

Нель поднимается по тёмной лестнице и жмёт на кнопку звонка. В ту же секунду ей отвечает голос из-за двери. У нашего доктора нет ключей, а дверь заперта.
- Отойди от двери, - говорит тогда Нель.
Марк вздрагивает, когда она бьёт дверь плечом, а затем, после нескольких неудачных попыток, выбивает дверь с ноги.
В квартире ещё темней, чем на лестничной клетке. Нель переступает порог, и тут её хватает влажная рука:
- Не ходи дальше, - шепчет Марк. - Не включай свет.
Нель выводит его на улицу и сажает в машину, и только там, положив руки на руль, замечает, что у неё ладони в крови.
- Во что ты влип? - спрашивает она. Марк не отвечает, и тогда она говорит: - Ладно. Но я-то во что влипла?
Доктор так ничего ей и не рассказывает, но Нель замечает много интересных деталей. Соседи никак не отреагировали на шум. При прежних встречах Марк был застёгнут на все пуговицы, и сейчас понятно: прятал шрамы.
К счастью, у неё напрочь отсутствует воображение, и факты эти просто остаются у неё в памяти до лучших времён
Рассвет они встречают в её холостяцкой берлоге. Офицер садится на кухне за стол, закуривает и думает: у меня в гостиной на диване лежит мужчина моей мечты и кровоточит. То есть, будущее туманно.
Но многообещающе.

Марк лежит на диване. На мир, немного ватный от боли, накатывает сладкая волна обезболивающего. В голове у него пусто.
Ему очень страшно.

В квартиру с царапинами на стенах, со старыми обоями, с разбитым замком, возвращается бородатый мужчина, которого мы видели до этого в чешуе и когтями. Квартира пуста. Самое драгоценное сокровище украдено.
Он отворачивается от зияющего провала двери, достаёт телефон и говорит в трубку, что пришло время отдавать долги.
- Я помог тебе, помоги мне, - говорит он.
Это не имеет должного эффекта. Сначала его собеседница просто говорит, что ничего не может сделать, но наконец теряет терпение и заявляет, что довольно и того, что она закрывает на многое глаза, и что по-хорошему, он должен был сесть, это уже не говоря о том, что такие, как он - ничуть не лучше животных.
И бросает трубку.
Назовём её Эдита. Она средних лет, плотного телосложения. У неё не лице твёрдое бульдожье выражение, о котором не знаешь - сложилось ли оно из-за характера, когда она раз за разом решительно выдвигала челюсть, или характер развился, когда её раз за разом воспринимали твёрже, чем она есть.
У Эдиты ночь неприятных приветов из прошлого. Она только что вернулась домой. Она кладёт на полочку для обуви телефон и тихонько разувается. Затем так же тихо проходит в квартиру, но всё это зазря: когда она прокрадывается мимо гостиной, там мерцает экран компьютера.
- Дита? - удивляется её муж. У него очень усталое лицо. - Ты так поздно.
- На дежурстве задержали, - говорит она. Несколько лет назад у них всех посокращали, и Саша так привык, что она работает за троих и приходит посреди ночи, что уже и не спрашивает. - Я думала, ты спишь.
Он трёт глаза.
- Аделя пропала, - говорит он и разворачивает к ней экран.
В новостной ленте соцсети фотография его бывшей жены. Вышла из дома в магазин и не вернулась. Средний рост, серые глаза, светлые волосы. Была одета в спортивный костюм.
В темноте не видно, как Эдита закатывает глаза.
- Дит, - говорит Саша, - что ж с детьми делать?..

О господи, вот и закончился этот длинный, длинный день. У таких дней есть особенность, о которой не задумываешься, пока ты здоров и полон сил: за ними следует новый день, а потом ещё один, и ещё. А что, если сон не приносит отдыха? А что, если будущее не держит в себе ничего, кроме трудов и тягот?
Вечер за вечером Нель возвращается с работы в царство уныния. Марк болеет. Он терпит перевязки, ест и моется, если настаивать, но без удовольствия, на автомате. Нель подозревает, что должна обеспечить какой-то чисто женский уход. Сварить куриный суп, или что-то в этом роде.
Короче, она покупает и приносит домой китайскую еду в коробочках.
Она садится на диван (Марк лежит там на боку, спиной к комнате), сдвигает журналы со стола в сторону, расставляет коробочки с лапшой и включает телевизор.

Конец мрачному молчанию по вечерам наступает через партизанскую войну с пепельницей. Нель привыкла, что на кухне она стряхивает пепел то в блюдце, то в раковину, ну а в комнате с телевизором есть пепельница. А тут бац, пепельница каждый вечер на кухне на подоконнике. Микрокосм нарушен.
На третий день, когда понятно, что случайно такое происходить не может, она достаёт еду, включает телевизор, толкает доктора в бок и говорит:
- Ты зачем переставляешь пепельницу, гад? Я здесь курю.
Доктор переворачивается на спину и говорит:
- Кто вообще курит в квартире?
Затем медленно садится, смотрит на китайскую еду как на всю свою жизнь, смотрит на экран телевизора.
- Что будем смотреть? - спрашивает Нель.
- Что угодно, кроме новостей, - отвечает Марк.
То есть, возникает домашняя рутина в хорошем смысле этого слова.

У них небольшая разница в возрасте, доктор старше офицера года на три-четыре. Она в какой-то момент выключает на рекламе звук и говорит:
- Ты мне страшно нравился в старшей школе.
Доктор роняет ладони между колен, смеётся, смотрит ей в лицо снизу вверх. Он очень удивлён.
Тут как раз заканчивается рекламная пауза, и он берёт пульт и включает звук обратно.

В другой вечер она говорит:
- Ты не хочешь обратиться в полицию?
И наблюдает, как доктор, потеряв дар речи, мотает головой. Он хочет что-то сказать, но голос его не слушается.

Пожилой мужчина идёт по хорошему, престижному району. На нём сшитый по заказу пиджак и кожаные ботинки, которые он купил в Англии лет пять назад - а выглядит так, будто вчера. Он постарел, но не потерял ни осанки, ни спокойного, доброжелательного блеска глаз. И вот этот джентльмен, на месячную зарплату которого лично я могу жить год, останавливается перед подъездом, как кот перед пылесосом.
У входа в дом стоит Ирма. На ней новое платье, но та же улыбка, и спокойный, доброжелательный блеск глаз.
Он даже теряет цвет, весь блёкнет. Ирма выдерживает момент и отходит в сторону. Подбирает подол платья и садится, а затем похлопывает мягкой белой ладонью по скамье рядом с собой.
- Я постою, - говорит мужчина.
Назовём его Роберт; и я скажу вам по секрету, что сегодня у Роберта первый самый плохой день из череды всё более и более самых плохих дней последнего десятилетия его жизни.
- Я знаю, что ты знаешь, что я знаю о тебе, - говорит Ирма.
Роберт не может с этим поспорить.
- Но мне нет и тридцати, - Ирма разводит руками. - Что бы я делала с тобой?
Лицо у Роберта не меняется, но Ирма грозит ему пальцем:
- С этим я прекрасно справляюсь сама.
- Что изменилось? - спрашивает Роберт.
- Ты знаешь, что изменилось, - говорит Ирма.
- Я вступила в игру, - говорит она.
- Ты нужен мне, - говорит она. Роберт, мастер наполненных смыслом пауз, качает головой:
- Тебе нет и тридцати, - говорит он. - Что ты наделала? Ничего хорошего никогда не выходило из игры. Со мной или без меня, с началом игры ты можешь попрощаться со своей жизнью: ты принесла её в жертву пустой амбиции...
Он обрывает себя, потому что Ирма смотрит на него в упор. Красные маки цветут на подоле её платья.
- Я могу дать свой номер телефона, - быстро предлагает Роберт. - Плюс четыре...