Корди напомнила, что у меня же есть заглавная песня, про всех сразу, с самым главным вопросом:
Мы как-то в прошлый раз остановились на этаком сюжетном затишье, да?В общем, да.
Ирма ежедневно спрашивает у профессора-охотника, не начался ли у него ход. Он кипятится:
- Мне-то откуда знать?
Ирма, рассуждая так, что когда ход начнётся, охотника потянет на поиски его сколопендры, предполагает, что человечество всё ещё ждёт своей очереди, и до следующего дня оставляет профессора в покое.
Он от такого пристального внимания очень нервничает.
Наследник и наследница много говорят о правилах игры, но мы с вами успели обсудить этот вопрос вперёд них и повторяться не будем.
Наследник рассказывает, что группа, которая делает первый ход в игре, определяет место игры (поэтому, кстати, они сейчас в городе), и вспоминает с ностальгией, как однажды участвовал в игре на море.
Он рассказывает, как сложно вывести человечество из игры из-за огромного количества ролей, способных занять место короля. Это, с одной стороны, сильно дестабилизирует группу, но с другой - превращает их в этакую многоглавую гидру. Он рассказывает про королеву, которая разделяет с королём способности, но не старшинство.
Он ещё вспоминает чисто человеческую фишку: фигуры, единственная возможность которых заключается в влиянии на другие группы. Он рассказывает про принцессу, которая сама по себе не может ничего, но при удачном стечении обстоятельств может вывести из строя всех зверей вместе взятых. Он рассказывает про ведьму, которая может заставить группу мёртвых пропускать ход за ходом, а главное - имеет огромную мобильность: десятки способов войти в игру, десятки способов сменить роль. Он перебирает варианты, которые звучат как сборник сказок: ведьма очаровывает короля и становится королевой. Ведьма выдаёт себя за королеву и занимает место при короле. Ведьма из любви к рыцарю убивает принцессу и занимает её место.
А эти двое, как их там?Офицер возвращается с работы, и проводит один вечер в самом неловком молчании на свете. Доктор болеет. Если кто-нибудь когда-нибудь имел такое несчастье, те знают, как мало на самом деле нужно пораниться, чтобы плохо себя чувствовать.
Офицер подозревает, что должна сейчас обеспечить какой-то чисто женский уход. Сварить куриный суп, или что-то в этом роде.
Короче, она покупает и приносит домой китайскую еду в коробочках.
Она садится на диван (доктор лежит там на боку, спиной к комнате), сдвигает журналы со стола в сторону, расставляет коробочки с лапшой и включает телевизор. Воцаряется неловкость.
Конец мрачному молчанию по вечерам наступает через партизанскую войну с пепельницей. Офицер привыкла, что на кухне она стряхивает пепел то в блюдце, то в раковину, ну а в комнате с телевизором есть пепельница. А тут бац, пепельница каждый вечер на кухне на подоконнике. Микрокосм нарушен.
И вот на третий день, когда понятно, что случайно такое происходить не может, она достаёт еду, включает телевизор, толкает доктора в бок и говорит:
- Ты зачем переставляешь пепельницу, гад? Я здесь курю.
Доктор переворачивается на спину и спрашивает риторически:
- Кто вообще курит в квартире?
Затем медленно садится, смотрит на китайскую еду как на всю свою жизнь, смотрит на экран телевизора.
- Что будем смотреть? - спрашивает офицер.
- Что угодно, кроме новостей, - отвечает доктор.
То есть, возникает домашняя рутина в хорошем смысле этого слова.
У них небольшая разница в возрасте, доктор старше офицера года на три-четыре. Она в какой-то момент выключает на рекламе звук и говорит:
- Ты мне страшно нравился в старшей школе.
Доктор роняет ладони между колен, смеётся, смотрит ей в лицо снизу вверх. Он очень удивлён.
Тут как раз заканчивается рекламная пауза, и он берёт пульт и включает звук обратно.
В другой вечер она говорит:
- Ты не хочешь обратиться в полицию?
И наблюдает, как доктор, потеряв дар речи, мотает головой. Он хочет что-то сказать, но голос его не слушается.
К концу недели он вдруг просит её отвезти его в клинику.
- Буду увольняться, - объясняет он. - Работать там больше не могу.
Проблема заключается в том, что доктору дико страшно одному в людных местах, причём для него для самого это оказывается неприятной неожиданностью, так что в итоге офицер его не только отвозит в клинику, но и водит по этажам.
Когда человек несколько дней живёт у тебя, в полицию не идёт, не заводит зубную щётку и бритву, не пытается вернуть документы, не звонит друзьям - а потом принимается всячески заканчивать неоконченные дела и прощаться со всеми в единственном месте, где он, видимо, с кем-то ещё общался, и говорит при этом, что планы на будущее у него есть - поневоле задумаешься. Офицер чувствует, что пора взять и как следует с ним поговорить.
Она заговаривает с ним по дороге к машине, начиная с маленькой общей речи про то, что хорошие люди временами попадают в плохие обстоятельства. Доктор молчит. А когда она решительно к нему разворачивается, делает такое маленькое движение головой. Офицер смотрит в этом направлениии и видит два светящихся в темноте зелёных глаза.
- Твою мать, - говорит она.
О боже. А дальше?Фонарь мигает, выхватывая из темноты огромную фигуру. Дракон обращается к доктору сначала ласково, сначала он говорит, что не хотел ничего такого, что не хотел делать ему больно. Зачем ты делаешь это со мной, - спрашивает он, - потому что это твоя вина. Ты мог бы сделать всё правильно, ты мог бы сделать всё, как я говорю, но нет, тебе надо было сбежать с какой-то блядью, тебе надо было спутаться с полицией.
Фигур становится всё больше. Они стоят поодаль, не уверенные, что им делать дальше.
Доктор пытается поговорить с драконом. Он говорит: ты не в себе, - но тот отвечает, конечно я не в себе, ты бросил меня, ты обманул меня.
Офицер держится позади. У неё с собой табельное оружие, но стрелять смысла нет. Вокруг них рычат и щетинятся геральдические звери с огнестрельным оружием наперевес. Их там человек пять.
Доктор отступает к ней, и из темноты чья-то лохматая когтистая ладонь хватает его за руку. Офицер выхватывает пистолет, но раньше неё дракон бросается в темноту. От жадности и злости его распирает в натурально чудовище. Он никому не может позволить завладеть своим сокровищем. Геральдическая свора теснится от него в ужасе.
Но у них оружие в руках и адреналин в крови, и прежде чем все соображают, что к чему, звучит первый выстрел.
Вскоре дракон падает, поверженнный. Потрёпанные звери переглядываются.
Старшая фигура их группы погибла, и некому её заменить. Они выходят из игры. Начинается ход людей.
Офицер хватает было оцепеневшего от ужаса доктора и тянет его к машине, но замирает - звери, может быть, и вышли из игры, но большинство ещё на ногах, и все они вооружены.
Доктор опускается на колени рядом с изумрудной тушей. Он гладит огромную уродливую голову.
Нельзя прожить рядом с кем-то несколько лет и не заметить, какую власть ты над ним имеешь. Доктор думает - насколько, на самом деле, я заставил его так поступать?
Будь доктор один, он бы здесь и умер, но у него за спиной стоит офицер, и ему очень, очень за неё страшно.
Бывшие звери ежатся под дулом её пистолета, но это вопрос времени, когда кто-то из них рискнёт пойти против рыцаря.
Доктор оглядывается на неё.
Дракон у него под ладонью открывает глаза.
Принцесса погибает. Ведьма вступает в игру на её месте под защитой рыцаря. Ведьма имеет власть над мёртвыми.
Погибший дракон вступает в группу мёртвых и возвращается в игру под контролем ведьмы.