Моринага может уже, наконец, отлучиться с аватар на кухню за ножом, а совы заступают на пост. Мое лицо снова на месте
*следит, какая из аватарок выпадет*
Моринага может уже, наконец, отлучиться с аватар на кухню за ножом, а совы заступают на пост. Мое лицо снова на месте
*следит, какая из аватарок выпадет*
Венеамин Смехов, книга "Когда я был Атосом"
Я уже довольно давно намереваюсь сесть, нарезать традиционных аватар с совами и снести это яойное безобразие, которое у меня стоит сейчас.
А потом гляжу на какой-нибудь нинкин коммент.
И понимаю, что жааалко, жалко мне сносить Моринагу, пока у этой сабаки стоит Соичи
Кажется мне, я уже называла так какой-то пост. Но ведь и правда, мооооозг мооооооооой Т______________________________Т
Дело в том, что сейчас я разом перечитываю все что можно, готовясь к вступительному экзамену по литературе. И заодно, по инерции, читаю все, что нельзя, но под руку попалось - и вот беллетрист и каналья Дюма мешается с инфернальным Гоголем, а Гоголь уступает место нахалу Лермонтову, которого теснит уступчивый и мягкий душою Жуковский, за которым маячат одинаковые, как близнецы, Тютчев и Фет, и над всем этим царит, сияя, Пушкин, который наше всё.
Инфернальный Гоголь, который зацепил меня сильнее всех
— Давненько не брал я в руки шашек! — говорил Чичиков, подвигая тоже шашку.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете! — сказал Ноздрев, выступая шашкой.
— Давненько не брал я в руки шашек! — говорил Чичиков, подвигая шашку.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете! — сказал Ноздрев, подвигая шашку, да в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую шашку.
— Давненько не брал я в руки!.. Э, э! это, брат, что? отсади-ка ее назад!..
Сноска, пробудившая в моей душе массу воспоминаний о далеком дачном детстве, когда таких "корамор" звали "малярийный комар" и, покрываясь ледяными мурашками, как можно быстрее давили ХЗ
К о р а м о р а — большой, длинный, вялый комар; иногда залетает в комнату и торчит где-нибудь одиночкой на стене. К нему спокойно можно подойти и ухватить его за ногу, в ответ на что он только топырится или корячится, как говорит народ.
Ну и к слову об инфернальности. Отрывок, достойный этого эпитета; особенно кусочек про "какой-то длинный, длинный". Ааа, на этом моменте я уже начала бояться ><
Как вихорь взметнулся дотоле, казалось, дремавший город! Вылезли из нор все тюрюки и байбаки, которые позалеживались в халатах по нескольку лет дома, сваливая вину то на сапожника, сшившего узкие сапоги, то на портного, то на пьяницу кучера. Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас на Руси, все равно как фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд Карлович, о которых и не слышно было никогда; в гостиных заторчал какой-то длинный, длинный, с простреленною рукою, такого высокого роста, какого даже и не видано было. На улицах показались крытые дрожки, неведомые линейки, дребезжалки, колесо-свистки — и заварилась каша.
Герой известен, и не нов предмет;
Тем лучше: устарело всё, что ново!
Кипя огнем и силой юных лет,
Я прежде пел про демона иного:
То был безумный, страстный, детский бред.
Бог знает где заветная тетрадка?
Касается ль душистая перчатка
Ее листов — и слышно: c’est joli?..
Иль мышь над ней старается в пыли?..
Но этот черт совсем иного сорта —
Аристократ и не похож на черта.
Перенестись теперь прошу сейчас
За мною в спальню: розовые шторы
Опущены, с трудом лишь может глаз
Следить ковра восточные узоры.
Приятный трепет вдруг объемлет вас,
И, девственным дыханьем напоенный,
Огнем в лицо вам пышет воздух сонный;
Вот ручка, вот плечо, и возле них
На кисее подушек кружевных
Рисуется младой, но строгий профиль...
И на него взирает Мефистофель.